1.3 Грамматико-контекстуальный комплекс в сопоставительной лингвистике и теории перевода

1. Введение

Появление и разработка основ коммуникативной, функциональной, прагматической и текстовой грамматики, ставящей под сомнение целесообразность ограничения лингвистических интересов на современном этапе рассмотрением языка «в самом себе и для себя», утверждает новый взгляд на лингвистическую деятельность человека, новый вектор направленности исследовательской мысли, новую научную парадигму грамматического описания. Преобладавший до этого подход от текста к составляющим его единицам, от речевых произведений – к элементам языка и их структурным связям получает своё диалектическое дополнение, каковым является подход от смысла – к средствам его выражения, от ситуации – к способам её кодирования, от говорящего – к создаваемому им речевому произведению. Подход «от говорящего», «синтезируя достижения предшествующих видов грамматического описания» (Ольховиков 1985: 256-258), дополняет теоретическую грамматику необходимой прагматической стороной, делает её подлинно системной, активной, прикладной, способной генерировать речь, семиотически завершенной (Halliday 1985: x-xiv; ТФГ 1987: 14-17).

Функциональный подход даёт большие возможности и в сопоставительном исследовании языков с последующим выходом в лингводидактику, теорию и практику перевода. Сфера функционирования языковых единиц представляет собой ту область, в которой «дух языка», его идиоэтнические качества (Кацнельсон 1972: 11-21) проявляются с наибольшей полнотой и разнообразием. Действительно, потенциалы функционирования даже аналогичных форм разных языков накладываются лишь частично, а во многих случаях аналогичные формы просто отсутствуют. Но это значит только, что сами формы, их совпадения в разных языках не могут служить основанием для сопоставительной функциональной грамматики и функциональной типологии. Такой основой могут служить функциональные типы. Ведь, несмотря на отсутствие аналогичных форм в каком-то другом языке, соответствующее значение так или иначе в этом языке выражается. Функциональные типы – это, собственно, типы грамматико-контекстуальных комплексов: форма или конструкция + её лексическое наполнение + грамматически значимый контекст, не меняющие своей сущности от конкретноязыковой реализации.

Термин «грамматико-контекстуальный комплекс» впервые был использован А. В. Бондарко для обозначения суммарного действия грамматических, лексических и контекстуальных средств, направленных на выражение одной грамматической функции (Бондарко 1973: 65-68; 1983: 100-103, 108). Представляется допустимой и более широкая интерпретация этого понятия.

2. Типология контекстуальных комплексов

Практически все случаи выражения той или иной грамматической функции могут быть представлены как грамматико-контекстуальный комплекс. Отсутствие того или иного компонента комплекса не меняет функционального типа, реализующегося в нём. Возможны следующие варианты нулевой реализации компонентов грамматико-контекстуального комплекса.

1. Нулевой контекст: отсутствие в данном высказывании контекстуальных компонентов, релевантных для выражения данной грамматической функции, например, адвербиальных детерминантов для глагольной формы.
2. Нулевая форма: компоненты соответствующей зоны смыслов распределяются между контекстом и периферийным средством выражения данного грамматического значения, например, неграмматизованной аналитической конструкцией или грамматической формой, категориальное значение которой не является центральным для данного поля.
3. Нулевое лексическое наполнение: данный вариант, как и следующий, вряд ли имеет место в реальной языковой деятельности; наиболее близки к этому классу метаязыковые описания грамматических явлений, например, модели грамматических форм.
4. Нулевое лексическое наполнение и нулевой контекст: см. п. 3.
5. Нулевое лексическое наполнение и нулевая форма: соответствующее значение распределяется между контекстуальными компонентами, например, выражение определённости/неопределённости существительного посредством порядка слов в безартиклевых языках.
6. Нулевая форма и нулевой контекст: соответствующие смыслы выражаются через отдельные компоненты лексического наполнения форм других полей, например, результативное значение терминативных глаголов прибытия/отправления в форме настоящего времени.

Использование понятия грамматико-контекстуального комплекса, интегрального единства средств выражения определенной грамматической функции, c одной стороны, позволяет выявлять элементы скрытой грамматики, а с другой – даёт возможность типологизации комплексов, соотнесения их с универсальными функциональными типами, универсальными ситуативными типами. При отсутствии аналогичной формы в сопоставляемом языке функциональный тип сохраняется, значение же распределяется по-иному между компонентами грамматико-контекстуального комплекса. Грамматико-контекстуальный комплекс, таким образом, может быть принят в качестве основной единицы функционального сопоставления языков, основного понятия функциональной типологии.

Грамматико-контекстуальный комплекс как единица функционального сопоставления языков даёт теоретическую основу для объединённого рассмотрения разноуровневых средств сопоставляемых языков и установления их функциональной эквивалентности. В сопоставительной функциональной грамматике и функциональной типологии сопоставляются функции, а не формы; и действительно, функции, а точнее функциональные типы, более универсальны, чем формы. Универсальность функциональных типов связана с тем, что функциональные типы непосредственно соотносятся с ситуативными типами, типами категориальных ситуаций универсальной грамматики. Типы грамматико-контекстуальных комплексов, следовательно, представляют собой реакции носителей, различных языков на одинаковые ситуативные стимулы. Эти реакции, если абстрагироваться от мелких различий, принципиально эквивалентны друг другу, при этом имеется в виду суммарное действие компонентов комплекса, распределение же значений между компонентами, кодирующими данную ситуацию, может быть различно в разных языках. Выявление функциональных и ситуативных типов и составляет задачу функциональной типологии. Это тем более интересно, что аналогичные формы, помимо того, что их функции соотносятся с универсальными функциональными типами, проявляют некоторые универсальные тенденции и в сочетании этих функций «под эгидой» одной аналогичной формы. И в диахроническом плане эволюция функциональных потенциалов аналогичных форм протекает по некоторым общим направлениям, ср. например, развитие перфектных форм. Это доказывает, что сопоставительные исследования в области функционирования языковых единиц не только возможны, но и необходимо следуют из сущности языковой деятельности.

3. Грамматико-контекстуальный комплекс в переводе

В процессе перевода сопоставление языковых структур и функциональных потенциалов единиц разных языков происходит, так сказать, естественным образом, в рамках языковой деятельности человека. Сопоставительное исследование, использующее в качестве материала переводы, следовательно, описывает результаты такого естественного лингвистического эксперимента, хотя возможен и собственно эксперимент с привлечением переводчиков-информантов, поставленных в определённые ситуативные условия. Особенно привлекательно с точки зрения проблем функциональной типологии сопоставление параллельных текстов, имеющих одинаковый источник. Исследуемые переводы в данном случае являются реакциями переводчиков на одинаковые исходные ситуативные стимулы и дают непосредственную и довольно экономную в смысле объёма исследуемого материала возможность выявления функциональных типов и идиоэтнических особенностей функционирования.

В то же время понятие грамматико-контекстуального комплекса и функционального типа может найти и обратное применение – в описании самого процесса и выработке алгоритмов перевода. Если рассматривать перевод как процесс коммуникативного приравнивания текстов ИЯ и ПЯ, то возникает естественный вопрос о процедуре приравнивания единиц этих текстов, т. е. вопрос о границах оптимальных единиц и критериях их сопоставления. Элементарно доказывается практическая невозможность такого приравнивания на уровне отдельных слов или словоформ вследствие несовпадения планов содержания виртуальных знаков ИЯ и ПЯ, сегментного наложения множеств их значений. Так, двум русским формам прошедшего времени СВ/НСВ – «написал/писал» могут соответствовать три немецких, шесть английских, четыре французских и т. д., при этом нельзя найти одно-однозначных соотношений между каждой из русских форм и одной или группой форм ПЯ. Подобные примеры можно привести практически во всех грамматических сферах. Отсутствие изоморфизма диктует необходимость нелинейности перевода, т. е. осуществления приравнивания на уровне более протяжённого отрезка текста. Многие теоретики перевода склоняются к тому, что перевод относительно однозначно осуществим только на уровне предложения. Действительно, вполне очевидна возможность коммуникативного приравнивания на уровне предложения, ведь актуализация знака в предложении достаточно определённо указывает на соответствующий сегмент множества значений плана содержания виртуального знака.

Так, при переводе английского пассива на итальянский или немецкий, различающие пассив процесса и пассивный результатив, неопределённость снимается при учёте терминативности/нетерминативности глагольной лексемы и контекста: англ. During each complete cycle, all the workplaces are thus made to move forward simultaneously by one station и ... inside which are installed the mechanisms переводятся соответственно пассивом процесса; немецк. Bei dieser Arbeitsweise, werden sämtliche Teile, welche sich in den Werkzeugen befinden, bei einem Arbeitshub um eine Stelle weitergetaktet и итал. In tal modo, ad ogni ciclo completo, tutti i pezzi in lavorazione vengono fatti avanzare contemporaneamente di una stazione и пассивным результативом – немецк. in welchen die Mechanik fur die Bewegung untergebracht ist и итал. all’interno della quale sono installati i mecchanismi.

Однако, насколько оптимальна и практически удобна такая громоздкая и довольно расплывчатая «единица перевода», как предложение? Даже если ограничить рамки этой единицы простым предложением с минимальным распространением, оно может быть избыточным для обеспечения перевода отдельных его частей. С другой стороны, имеются случаи, когда рамок предложения недостаточно для однозначной интерпретации грамматических явлений и их перевода, т. е. необходим общий текстовый фон. На практике требуется единица более мелкая, чем предложение, но более однозначно интерпретируемая, чем слово. Такой оптимальной единицей перевода и может служить грамматико-контекстуальный комплекс.

Полное кодирование грамматической категориальной ситуации возможно только в рамках грамматико-контекстуального комплекса, грамматического интеграла. Перекодирование при переводе также осуществляется более однозначно на уровне такого комплекса, при этом происходит перераспределение атомарных смыслов между его компонентами. Перераспределение смыслов отчасти известно в теории перевода как явление контекстуального восполнения потерь и, в обратном направлении, как явление свёртывания. Так, при переводе на русский язык предложения ИЯ, имеющего плюсквамперфект, например, англ. Не had written the letter when I came или франц. ll avait écrit la lettre quand je suis venu, – таксисное значение, не имеющее формального выражения в системе русских глагольных личных форм, может восполняться с помощью контекстуального дополнения, например, адвербиального детерминанта «уже» (Он уже написал письмо, когда я пришёл) и т. п. Отсутствие такого дополнения привело бы к неоднозначной, неадекватной оригиналу интерпретации текста ПЯ. В обратном переводе употребление эквивалентного детерминанта избыточно и может быть исключено.

4. Факторы грамматического выбора при переводе

При перекодировании грамматической категориальной ситуации перед переводчиком возникает своеобразное «поле возможных средств перевода», включающее разноуровневые средства ПЯ, соотносимые с функциональным потенциалом данной грамматической формы и с реализованным в данном высказывании функциональным типом. Последовательное сужение рамок этого поля и конечный выбор средств перевода поддается алгоритмизации. Можно установить иерархию факторов по степени их значимости и силы, а также по временнóй приоритетности. Факторы, влияющие на окончательный выбор средств переводчиком для передачи интегрального грамматического значения грамматико-контекстуального комплекса ИЯ, вероятно, следующие.

1. Общий ситуативный и текстовый фон, ситуативная мотивировка употребления, ситуативный тип.
2. Наличие/отсутствие категоризованных средств выражения данной зоны смыслов, соотносимой с установленным функциональным типом, и выбор соответствующего средства.
3. Контекстуальные стимулы, благоприятствующие употреблению той или иной формы или конструкции или накладывающие запрет на употребление; при отсутствии категоризованных средств – контекстуальное восполнение, перераспределение атомарных грамматических смыслов ИЯ между средствами скрытой грамматики ПЯ – контекстуальным и лексическим наполнением.
4. Лексическое наполнение, которое также может накладывать ограничения на употребление тех или иных средств.

В качестве примера рассмотрим процесс выбора средств при переводе русского прошедшего СВ на английский язык. Первый шаг переводчика – определение ситуативного типа. Основным противопоставлением в данном случае будет перфектная/неперфектная ситуация. При этом следует иметь в виду, что для употребления перфекта недостаточно чисто объективных факторов ситуации, ведь практически любое прошедшее действие имеет последствия в настоящем. Решающим для употребления является концептуализация объективной ситуации говорящим, в данном случае, отправителем текста на ИЯ, т. е. значимость для говорящего последствий действия в прошлом, субъективная мотивировка употребления (Кашкин 1983: 67-70; 1985: 104-105). Если ситуация определяется как неперфектная, то возможно дальнейшее противопоставление: плюсквамперфектная (претеритальная)/будущее в прошедшем; если же ситуация перфектная, то следующий шаг – определение функционального типа перфекта. В английском, за исключением окказиональных употреблений, отсутствует дистантный перфект в контексте адвербиальных детерминантов точной временной локализации и прошедшего периода. Точная временная локализация накладывает запрет на употребление перфекта в английском, как и в испанском и, в большинстве случаев, в немецком, где сфера дистантного перфекта шире. Для итальянской и французской перфектной формы такой контекстуальный запрет вообще не сработает, здесь следует учитывать остальные факторы. Необходимо заметить, что, по-видимому, нет контекстов, заставляющих говорящего употреблять перфект или другую маркированную форму. Противопоставляются, скорее всего, благоприятствующий и запрещающий контексты, все в конечном итоге зависит от интенции говорящего, именно это определяет и окказиональное, явно эмфатическое употребление в запрещающем контексте. В лингводидактике и переводе недостаточный учет ситуативного, прагматического фактора часто приводит к преувеличению роли контекста, к известному явлению гиперперфектизации, чрезмерного употребления перфектных форм в речи русских, изучающих английский язык, к «грамматическому акценту».

Следующий шаг в иерархии запретов – лексическое наполнение формы. Некоторые лексические группировки глаголов, например, глаголы высказывания в нерематическом употреблении в большинстве случаев предпочитают претерит, сp. Не said that we must go, и даже в благоприятном для перфекта контексте: He told me today that we must go, и в то же время перенос внимания говорящего на факт высказывания скорее даёт перфектную форму: So you have said it. Аналогичные явления лексических запретов наблюдаются и в других перфектных языках. Следует отметить, однако, что ранг этого запрета ниже ранга прагматических и контекстуальных факторов, при определённых условиях он может не соблюдаться.

При обратном переводе на русский язык противопоставление перфектных/неперфектных ситуаций переходит на контекстуальный уровень и находит своё выражение в неграмматизованных средствах (Степанов 1978: 334-353). Для выбора формальных и контекстуальных средств выражения перфектного значения учитывается функциональный тип перфекта. Основное противопоставление при выборе формальных средств – СВ/НСВ. Около 60 % переводов высказываний с перфектом на русский язык имеют форму прошедшего СВ, около 30 % – прошедшего НСВ, возможны в определённых условиях настоящее и будущее время. Ср.: You have gained all your ends, итоговый контактный перфект – рус. СВ: Вы достигли всех ваших целей; Have you ever tested it in these conditions?, обобщённо-фактический контактный перфект – рус. НСВ: Вы когда-либо проверяли его в этих условиях?; Fоr nearly two decades we have built such presses, континуативный инклюзивный перфект – рус. презенс: Вот уже два десятилетия мы производим такие прессы, а также немецкий и французский переводы: Seit nahezu zwei Jahrzehnten bauen wir... и Depuis bientôt vingt ans, nous construisons... – в этих языках инклюзивный перфект отсутствует.

Ещё один пример влияния контекстуальных факторов на выбор необходимых единиц из поля возможных средств перевода. Два итальянских предложения с идентичными грамматическими формами пассивного перфекта: Io sono stato arrestato alcuni giorni fa, однократный дистантный перфект, и Tutti gli elementi sospetti sono stati arrestati, итоговый контактный перфект – переводятся соответственно пассивом прошедшего: Я был арестован несколько дней назад, и настоящего времени: Все подозрительные элементы арестованы. В последнем предложении определённую роль в передаче интегрального грамматического значения итоговости перфектного действия играет местоимение tutti «все» и множественное число подлежащего, ср. Всех поарестовали (см. далее).

Грамматико-контекстуальный комплекс в целом – минимальная часть высказывания, релевантная для выражения данной грамматической функции, интегрального грамматического значения, для полного кодирования и перекодирования при переводе данной грамматической категориальной ситуации. Грамматико-контекстуальный комплекс – это ближайший грамматически значимый контекст, отражающий ситуативные стимулы употребления того или иного грамматического средства. В то же время на употребление грамматических единиц влияют также факторы, отражающиеся и в более широком контексте.

В числе факторов, влияющих на употребление той или иной грамматической единицы, помимо ситуативных стимулов, связанных с категориальной ситуацией и находящих своё выражение в рамках, как правило, одного высказывания, следует также упомянуть соотнесенность однотипных форм двух и более высказываний, как это проявляется в случаях сверхфразового таксиса, иерархии артиклей в информационной структуре текста и т. д.; общеситуативный и общетекстовый фон, тип высказывания, например, противопоставление Erzählung / Besprechung, являющееся исходным в определении перфектной ситуации (Weinrich 1977: 18-21, 57). Взаимосвязь и взаимозависимость употребляемых в тексте языковых единиц может быть представлена в так называемой «партитуре текста» (Weinrich 1986; Schopf 1984: 404), но данная проблема заслуживает отдельного рассмотрения. Мы принимали в данном случае во внимание рамки высказывания, ближайшего контекста. Однако при составлении алгоритма действий говорящего в лингводидактических целях и при переводе следует иметь в виду, что общеситуативный и общетекстовый фон является фактором более высокого ранга, чем упомянутые выше, и должен учитываться в первую очередь.

Как ясно из вышеизложенного, иерархия факторов, оказывающих влияние на употребление грамматических единиц в переводе, связана с иерархией факторов, оказывающих влияние на употребление грамматических единиц в обычном, одноязычном высказывании, хотя, по сравнению с последней, несколько редуцирована в связи с тем, что переводчик имеет дело уже с предварительно концептуализованной отправителем текста ИЯ ситуацией, в то время как концептуализация экстралингвистической ситуации в обычном высказывании производится самим говорящим соответственно его интенции. Прагматическая задача переводчика – определить исходную интенцию говорящего – отправителя сообщения на ИЯ и найти адекватные средства передачи соответствующих грамматических смыслов на ПЯ. Прагматическая задача обучения иноязычной речи – выработать у говорящего – студента – умение соотносить собственные интенции с адекватным употреблением средств грамматики изучаемого языка.

Кашкин, В.Б. Парадоксы границы в языке и коммуникации. Воронеж: Издатель О.Ю.Алейников, 2010. С.39-48.