« Предыдущая часть …pan> Нежно-снеговой купол (А.Бел.) Желто-бархатный свет зари (Ман.)   Весна стоцветно-изумрудная (В.Брюс.) Румяный полусвет зари (Лерм.) Жемчужно-розовые пятна зари (А.Бел.) Летуче-красный полумесяц губ (Ман.) Желто-бархатный свет зари (Ман.) Пламенный вечер (Тютч.) Лазоревый лес (Гум.) Светозарная лазурь (Жук.) Жемчужный мост (Жук.) = водопад Огни лимонно-апельсинные (В.Брюс.) Бирюзовые владения (Гум.) Царственно-синие взоры (Гум.)

Черные сны (Лерм.) Черная кровь (Гум.) = сажа Бледно-неверное море (В.Брюс.) Смертельно-бледная волна (Ман.) Письмо голубое (И.Сев.) Безумно-белые цветы (Гум.) Равнодушно-желтый огонь свечи (Ахм.) Прозрачно-серая весна (Ман.) Кровавые бани = война Полоска неба твердо-алая (Ахм.)   Тревожно-красный рот (Ман.) Ржавый лист (Тютч.) Хаос пепельный (А.Бел. ) = снег

Большой интерес представляет употребление прилагательных-цветообозначений поэтами ХIХ – первой половины ХХ вв.

Золотой цвет, согласно классификации Р.М.Фрумкиной, является промежуточным [см.: Фрумкина 1984]. В поэтическом языке М.Ю.Лермонтова упоминаются золотой огонек и золотая тень:

И там сквозь туман полуночи

Блистал огонек золотой,

Кидался он путнику в очи,

Манил он на отдых ночной («Тамара»).

Огонек яркий, цвета золота. Очевидно, что автор сравнивает притягательную силу огонька в ночи с золотом: как путника влечет огонь, так и путешественника – золото. Ассоциативно всплывают обманы, преступления, связанные с золотом. Можно, видимо, полагать, что в данном контексте указанное прилагательное реализуется одновременно и в прямом и в переносном значениях.

Летние жары

Покрыли тенью золотой

Лицо и грудь ее, и зной

Дышал от уст ее и щек… («Мцыри»)

Похожее встречаем у Н.Гумилева:

Сходились, тихие, вдвоем

Две золотые девы –тени

В объятьях ночи голубой… («Осенняя песня»)

В этом контексте прилагательное золотые употреблено для обозначения цвета «дев-теней», в значении «желтый, оранжевый». В данном случае речь идет о цвете осенней листвы. Ср. у него же:

И нежит кудри золотые

Венок из солнечных лучей («Два солнца»)

Золотые кудри отождествляются по значению с рыжими кудрями, волосами цвета золота; прилагательное употреблено в прямом значении. Другие строки этого же поэта «Небо золотое от лучей» повествуют о степени освещенности неба ярким желтым солнечным светом.

Прилагательное серебряный часто обозначает не только и даже не столько серый цвет, иногда совсем не блестящий, сколько яркость и блеск его или другого цвета. Примеры. Серебристо-матовый ручей (Гум.) – яркий серый цвет, но без блеска; небо цвета вороненой стали (Ахм.) – темно-серый с черным отливом; ландыш серебристый (Лерм.) – белый, возможно, блестящий от росы или дождя, но не серый; серебряный дельфин (скульптура на фонтане) (А.Бел.) – и серый цвет, и блеск; прозрачно-серая весна (Ман.) – весна ранняя, холодная, еще без зелени.

У И.Северянина – соединение цвета и настроения:

Прозрачно капли отбивают дробь.

В них серебристо-радостная скорбь («Григ»)

Видимо, существительное скорбь употреблено в переносном значении. Капли напоминают слезы, а слезы – скорбь. Но так как скорбь «серебристо-радостная», значит, речь идет о слезах радости или же о скорби, пребывая в которой, поэт черпает творческое вдохновение. В данном словосочетании прилагательное с существительным вступают в оксюморонные отношения.

Оксюморон можно заметить и в определении того же поэта «молочный блеск». Обычно, в быту, цыетообозначение молочный означает «матовый, без блеска».

Причудливо обращение поэтов с красным цветом, отражающее уникальность мироощущения автора. В поэтических строках могут соединяться в одном слове власть и пурпур (властительно-пурпурный Гном – Н.Гумилев), русалки и грех (на русалке рубины греховно-красные – Н.Гумилев): вспоминаются легенды о греховных ласках-игрищах русалок. Кроме того, в образе русалок люди представляли себе утопленниц. Покончить жизнь таким образом считалось грехом. Красный цвет – цвет лица человека, чувствующего вину в чем-либо.

В стихах Н.Гумилева фигурирует зеленый сумрак. Сумрак не может быть зеленым в прямом значении. Здесь сумраком поэт называет отсутствие яркого солнечного света в лесу. Эпитет ‘зеленый’ указывает на то, что речь идет именно о лесе, т.е. обозначает не цвет сумрака, а его принадлежность.

Удивительно много примеров с семами дым» и пепел: дымно-розовая заря (Гум.), фиалок дым черно-лиловый (Ахм.), дым лиловато-нежный (В.Брюс.), облака дымно-рдяные (В.Брюс.), дымный луг (В.Брюс.), червонно-дымная заря (Ахм.), равнина дымно-белая (Гум.); пепельно-палевй цвет дюн (И.Сев.), хаос пепельный = снег (А.Бел.).

У Н.Гумилева:

И крадучись я подойду к окну,

На дымный луг взгляну и на луну («Сомнение»)

Эпитет «дымный» обозначает изменчивость, неопределенность, поэтому трудно сказать, о каком именно цвете говорит поэт. Дым может быть серого, черного, сизого, голубоватого, желтого цветов или переходить из одного цвета в другой. Психологическое состояние лирического героя накладывает отпечаток на восприятие им окружающей природы.

Представляется интересным проследить, как В.Жуковский, М.Ю.Лермонтов, Н.Гумилев, В.Брюсов, А.Белый, А.Ахматова при помощи названий драгоценных камней образуют новые ‘цветные’ эпитеты.

Если говорить о слове ‘янтарный’ как о цветообозначении, то нужно заметить, что цвет янтаря может быть от бледно-желтого до красно-коричневого. Янтарь может иметь оттенки голубые, белые, зеленые. Специалисты насчитывают около двухсот цветов и оттенков этого камня.

У Н.Гумилева:

О, янтарный мрамор Сиены

И молочно-белый Каррады! («Деревья»)

Если с последним цветообозначением все ясно, то для понимания первого необходимо вспомогательное существительное ‘мрамор’. Известно, что мрамор бывает разных цветов, зависящих от примесей. Наиболее распространен в природе желтый мрамор, белый – статуарный встречается крайне редко. Трудно однозначно определить цвет, понятно только, что янтарный мрамор – не серый, не черный и не розовый, а, скорее всего, желтый или красноватый.

А.Белый пишет:

Из пыльных туч над далью нив

Вознесся златосветный янтарный луч…(«Закаты»)

Так как в тексте речь идет о солнечном луче, традиционно воспринимаем нашими глазами как желтый, то в данном случае янтарный – это светло-желтый цвет. Прилагательное златосветный уточняет степень яркости луча.

Широко используются в поэзии цвета жемчуга. Например у В.А.Жуковского:

Не человечьими руками

Жемчужный разноцветный мост

Из вод построен над водами («Две загадки»)

Б.Куликов и В.Буханов утверждают, что жемчуг может быть разных цветов: белый, чаще белый с розоватым оттенком, бледно-розовый, бледно-голубой, бледно-зеленый, черный (коричневые, темно-синие, сине-зеленые, темно-фиолетовые с металлическим блеском) [см.: Куликов, Буханов 1988]. Очевидно, употребив прилагательное жемчужный, В.А.Жуковский хотел показать способность падающей воды переливаться на солнце разными цветами. Прилагательное употреблено в метафорическом значении. Аналогично у М.Ю.Лермонтова:

И, склонясь в дыму кальяна

На цветной диван,

У жемчужного фонтана

Дремлет Тегеран («Спор»)

А. Белый использует цвета жемчуга так:

Пусть на меня заря прольет

Жемчужно-розовые пятна («Паук»)

Жемчуг имеет разные свойства, он может быть шелковистым, матовым, переливчатым, радужным (перламутровым). Вероятно, поэт имел в виду способность жемчуга быть переливчатым.

У В.Брюсова есть такие строки:

Нежно-жемчужные дали

Чуть орумянил закат («Февраль»)

В данном случае дали – местность, покрытая снегом. Нежно-жемчужные дали – нежно-белые дали.

А.Ахматова использует цвета алмаза:

Над городом древним алмазные

Русские ночи («Бежецк»)

Алмаз обычно бесцветен или окрашен в бледные оттенки желтого, бурого, голубого, серого, зеленого, розового цветов. С древности алмазу приписывали мистические свойства, его считали талисманом непобедимости. Поэтесса обозначает цвет ночи. Можно допустить, что А.Ахматова определением алмазные хотела указать на необычность, неповторимость, мистичность русской ночи.

У В.Брюсова «весна стоцветно-изумрудная» (Пока есть небо). Камень изумруд может иметь ярко-зеленую или прозрачную травяно-зеленую окраску. Поэт стремился показать разнообразие цветовой гаммы весной, когда много зелени, цветов.

У Н.Гумилева «изумрудно-блистающие тела рыб».

Аналогичные метонимические сочетания могут образовываться и с другими прилагательными (в его же поэзии):

Сбегающий сумрак, какая-то крикнула птица

И вот перед ней замелькали дельфины

Чтоб плыть к бирюзовым владениям принца («Отказ»)

Бирюза имеет небесно-голубой, голубовато-, яблочно- и серовато-зеленый цвета. Гумилев обозначил многообразие оттенков морской воды, но основным цветом является небесно-голубой.

И.Северянин использует бирюзу для описания роз:

И когда расцветают бирюзовые розы и душистый горошек,

Ей представить наивно, что они расцветают для не для одной («Девятнадцативешняя»)

Определение имеет метафорическое значение, так как на самом деле роз цвета бирюзы не существует, но автор изображает экзотичность и неповторимость момента.

У него же:

О, солнце ночи! Вечная безденность!

И полуявь. И сказка наяву.

Опалово-лазорная томленность

Молочный блеск оголубил листву («Больная поэза»)

Опаловый цвет – это молочно-голубой цвет полудрагоценного камня опала. Эпитет лазорная имеет усилительное значение, указывает на преобладание лазорного цвета, нежели молочного. Молочный цвет, скорее, указывает на отсутствие четкости цвета.

Изучение цветоупотреблений в языке поэтов ‘золотого’ и ‘серебряного’ веков русской литературы позволяет прийти к следующим выводам.

На протяжении ХIХ – 1-ой пол. ХХ вв. русские поэты по-разному изображают как внутреннее состояние лирических героев. Так и явления внешнего мира. ‘Цветные’ эпитеты В.А.Жуковского придают стихотворениям возвышенный настрой (лазурный, золотой, светозарный, румяный, пурпурный) и создают у читателя светлое, радостное настроение (гений светлокрылый, воды и небо светло-ясны). Для Ф.И.Тютчева характерно тяготение к оттенкам, промежуточным цветам (ржавый, тусклый, голубой, золотой, огневой, сизый, свинцовый, тускло-рдяный). У Н.Гумилева цветообозначения очень экзотичны (черное солнце, кровавая гроздь, зеленый сумрак, розовый рай, дымный луг, голубой вечер, золотые девы-тени, лазоревый лес, голубая гробница, черная кровь, греховно-красные рубины, властительно-красный, безумно-белый, царственно-синий), они помогают создать картины стилизованной современности. А.Белый называет цвета не конкретными прилагательными цветового спектра, а отвлеченными ( серебряный дельфин, зеркальный блеск, хаос пепельный, снеговый серп луны, белая душа, белые слова, белая дружба). А.Белый переносит цветовые качества одного предмета на другой (ярко-красный мёд = кровь), ибо предмет символистов – не вещи, а идеи. У В.Брюсова пышные эпитеты и метафоры (ало-зеленые звезды, огнистые знамёна, синяя прозрачность неба, лимонно-апельсинные огни, дымно-рдяные облака, черно-голые вечера, бледно-неверное море) создают вечные поэтические образы. А.Ахматова цветовыми прилагательными передает замкнутость интимных переживаний (небо цвета вороненой стали, звезды матово-бледны, вода млеюще-зеленая, равнодушно-желтый огонь свечи). О.Мандельштам придаёт цветообозначениям экспрессивность и выражает с их помощью авторскую оценку (летуче-красный полумесяц губ, тревожно-красный рот, смертельно-бледная волна, желто-бархатный свет зари, прозрачно-серая весна). В основном это сложные эпитеты. У И.Северянина прилагательное, обозначающее цвет, может вступать в оксюморонные отношения с определяемым словом (серебристо-радостная скорбь, молочный блеск), от цветовых прилагательных он образует слова других частей речи – алость, голубеть, оголубить или наоборот, создает свои цветовые прилагательные (жасминовый, бело-седое), часто прибегает к необычным сочетаниям (кровавые бани, письмо голубое, лазурные розы, взор сиреневый, лимонные зори, фиолетовая фигурка).

 

Список условных сокращений:

Ахм. – А.Ахматова

А.Бел. – А.Белый

В.Брюс. – В.Брюсов.

Гум. – Н.Гумилев

Жук. – В.А.Жуковский

Лерм. – М.Ю.Лермонтов

Ман. – О.Мандельштам

И.Сев. – И.Северянин

Тютч. – Ф.И.Тютчев

 

Т.А. Чепкова, Л.А. Антонова (Воронеж, ВГПУ)

Процесс социальной адаптации и использование предложений-клише.

 

Рассмотрена связь между социальной адаптацией в иноязычной среде и владением предложениями-клише, специфичными для каждой языковой культуры.

 

Процесс социализации личности при ее вхождении в определенную среду связан не только с социальной, но также и с языковой адаптацией. Особенно ярко это проявляется при необходимости адаптироваться к иноязычной среде, когда человек сталкивается с трудностями в общении, обусловленными недостаточностью знаний языковых и речевых норм, как самых общих, так и более частных, соотносимых с особенностями речевого поведения конкретного социума.

При обучении иностранным языкам перед учителем стоит задача формирования у учащихся коммуникативной компетенции, уровень которой позволял бы относительно успешно общаться на иностранном языке уже на ранних этапах языковой адаптации [Мильруд 1996: 7]. Для этого необходимо включить в программу обучения языковые единицы содержащие социокультурный компонент [Голованева, Воробьева 1996: 75], речевые обороты характерные для повседневной разговорной речи, типичные средства выражения экспрессивности, принятые в той или иной языковой общности.

На синтаксическом уровне экспрессивность выражается при помощи инверсии, повторов, эллиптических конструкций и особых эмфатических построений. Кроме того, экспрессивную функцию могут выполнять и клишированные предложения, которые широко используются в разговорной речи для быстрой, стандартной и одновременно эмоциональной реакции в ходе общения. Это, например, такие предложения-клише, как: You’ll be popular, You are telling me, And I’m a Dutchman – в английском и – Не первый год замужем, Только через мой труп, Ни пуха, ни пера – в русском.

Необходимость владения подобными единицами для облегчения процесса языковой адаптации к условиям общения в определенной социальной среде и одновременно трудность их усвоения обуславливается тем, что:

Как устойчивые построения, эти единицы воспроизводятся в речи без каких-либо структурных изменений и в связи с этим не изучаются в курсах грамматики при знакомстве с английским предложением. Сравните: I’m Russian и And I’m a Dutchman.

Как и фразеологизмы, многие из них характеризуются переосмысленным значением, что затрудняет их понимание в процессе общения. Лишь некоторые словари с ярко выраженной коммуникативной установкой [Longman 1995] указывают и комментируют такие единицы как: It’s in the bag, I’ll eat my hat и т.п.

Переосмысление значения подобных единиц затрагивает не только пропозициональное содержание, но и иллокутивную силу, так, что непонимание цели их использования в коммуникации может привести к коммуникативным неудачам, затрудняя тем самым процесс адаптации. Например, Break a led! как пожелание удачи.

Эти готовые образования усваиваются в ходе их функционирования в процессе естественной коммуникации. К сожалению, особенности их речевого употребления не отражаются в текстах, с которыми знакомятся изучающие иностранный язык, так как художественная литература избегает клишированности.

В результате, подобные предложения-клише превращаются в элементы языкового кода определенного социума и могут стать препятствием для вхождения в него, и с этой точки зрения несомненно заслуживают особого внимания.

Успешность коммуникации зависит от правильности выбора языковых средств, а для этого необходимо учитывать целый ряд прагматических характеристик [Беляева 1992: 50; Васильев 1990: 54]. Анализ показал, что исследуемые единицы:

Продолжение »